Если снова сделать анестезию, ты несможешь тужиться». «Смогу,- уверяла я, чуть не плача. - Вы дайте мне небольшую порцию». Надо мной сжалились, и через некоторое время я почувствовала блаженный холод, растекающийся внизу живота. Не больше получаса боль разливалась по моему телу, а мне казалось, что я сотру собственные зубы в порошок. Что же тогда говорить о страдалицах, рожающих по трое суток!
Под действием анестезии я задремала и сквозь неплотный сон вскоре ощутила схватки совсем иного рода. Близился конец. Боль уже была не противницей, а союзницей. Где-то я читала, что надо принимать судороги, как боксёр на ринге принимает удар - он расслабляется и словно пропускает его через себя, не противится болевому шоку. Я попробовала применить тот же метод и, когда следующая волна схватки накрыла меня, поддалась ей и позволили нести себя. Боль как бы скользнула поверх тела, не затронув глубинных слоёв. Когда понимаешь суть физического страдания, легче его вынести.
«Вот уже чёрные волосы показались. Даша, тужься!» - велел Сергей Прокофьевич голосом генерала, командующего сражением. В припадке вдохновения я взялась за дело. Я надулась, словно воздушный шар, и попыталась вытолкнуть девочку с максимальным усилием, щадя её слабость. Труд потуг - это грубая, грязная, кровавая работа, лишённая признаков изящества. В ней нет ничего возвышенного. Я удивляюсь, как мужчины-гинекологи, не раз принимавшие роды, могут после этого спать с женщиной.
Вот он, момент освобождения. Что-то выскользнуло из меня, и раздался отчаянный крик. «Девочка»,- сказала акушерка, показывая мне красный, ещё мокрый живой комочек. Я не испытывала ровно никаких чувств к этому тщедушному существу, кроме внезапно навалившегося чувства долга, которое придётся волочить за собой всю жизнь.
Меня стали готовить к общему наркозу, чтобы зашить разрез промежности. Девочка шла, прижав ручку к голове, словно солдат, рапортуя о своём появлении на свет. Пришлось сделать разрезы, чтобы помочь ей выбраться. Вскоре я почувствовала странный привкус во рту, у меня закружилась голова, и я полетела вниз по длинному-длинному коридору. Лететь было скучно, пока я не добралась до квадратной жёлтой комнаты с грубыми деревянными скамейками по периметру. Это было нечто вроде комнаты ожидания.
Я почувствовала тоску смерти и уселась ждать, когда меня позовут. Вокруг деловито сновали какие-то люди с бумагами в руках, не обращая на меня внимания. «У них, наверное, неразбериха,- подумала я. - Слишком много покойников». Наконец меня позвали чьи-то резкие голоса: «Даша, просыпайся!» Я удивилась: они просто не знают, что меня уже нет. «Я вижу смерть»,- отчётливо услышала я свой собственный голос. В моём мозгу извивались и скрещивались чрезвычайно изысканные мысли, они вспыхивали, словно острые, болезненно яркие лучи. «Даша, открывай глаза», - настаивали голоса. «Я умерла», - возразила я, не желая выходить из жёлтой комнаты. Вместо реальности у меня был богатый выбор призраков - их шествие я, как Макбет, наблюдала в одиночестве. «У тебя родилась дочь. Ты знаешь об этом? - спрашивали голоса. «Нет. А она жива?». - «Тьфу ты, Господи, жива!». «А я умерла», - упрямо заявила я, наблюдая, как медленно раскалывается зеркало моего сна. Вынырнув из-под его обломков, я увидела потолок с множеством ламп. «Наконец-то, - облегчённо заметил кто-то. - Ты пришла в себя?». «Да, я могу даже посчитать лампы на потолке», - сказала я и насчитала, кажется, в два разабольше. Люди вокруг улыбались мне и что-то разом говорили. Я разочарованно вздохнула: у меня украли мою смерть.»
Такие вот славненькие роды были у Дарьи АСЛАМОВОЙ (Газета «Комсомольская правда», 12 апреля 1996 года, стр. 11 «Записки дрянной мамаши»)
Именно поэтому роды в роддоме и воспринимаются как катастрофа, что там нет Любви. Два пути, два подхода. Выбор за Вами, сограждане! Только выбирайте!
Если в родильном доме - физиологические роды, как в минздравовском фильме «Физиологические роды» (выпуск «Медвидео», съёмки в Военно-Медицинской Академии, Санкт-Петербург, 1993 год), с анестезией, капельницей, эпизиотомией, роды лёжа на спине, то что тогда говорить про роды дома. Например, фильмы «Новый Свет: вода и рождение», «Игорь ЧАРКОВСКИЙ или невероятная мечта». Они настолько отличны и от роддомовских родов и друг от друга. Все женщины - индивидуальности и не заметить это может только акушер. В родильном доме женщины похожи друг на друга, все в одинаковых больничных халатах, все оторваны от семьи и мечутся затравленными зверьками по палатам. И поза для родов для них придумана одна на всех: лёжа на спине. Или это роды марсианок отсняты в домашних условиях?
Какими ещё словами попытаться объяснить Вам, что водные роды, домашние водные роды - это научный подход, учитывающий такие понятия как Любовь и Душа. Где в Ваших учебниках акушерства об этом говорится? Нигде: от МАЛИНОВСКОГО до БОДЯЖИНОЙ, от БУММА до ПЕТЧЕНКО, от СКРОБАНСКОГО доАБРАМЧЕНКО. Им не до этого было. Они забыли написать про Любовь. Они занимались сплошной наукой. Им не до того было. А в результате вот что вышло.