Во-первых, атмосфера - равнодушная, конвейерная. Рядом кто-то рожает, кто-то умер, кого-то оперируют. Многое будто специально делается наперекор природе. Нормой считаются последствия, которых на самом деле быть не должно. И у нас их не было. И наконец, фантастика - они уносят от матери ребёнка. И для него, и для неё это страшный стресс.
- Второй раз тоже в воду рожать будете ?
- Если Бог даст и не будет серьёзных проблем, я буду рожать дома на 100 процентов. Может быть, насухо - не в воду. Роды должны быть делом семейным, домашним. Профессиональные врачи должны приходить домой, как раньше бабки-повитухи. Я не агитирую, я просто делюсь своим опытом и впечатлениями. А каждый сам выбирает.
- Как вы Полю воспитываете ?
- Пару первых лет я следовала рекомендациям клуба. Плавание, закаливание, определённое питание. С первых дней жизни - зарядка. Второе - никаких сюси-пуси, «ты моя хойсенькая». Говорила ласково, но нормальным русским языком. Результат налицо - в полтора года она знала алфавит. В два уже складывала слоги, и у неё не было ни одного дефекта речи.»
А вот мнение женщины, не пожелавшей стать «невежественной и дикой».
В этой же заметке публикуется интервью с Ириной САЛТЫКОВОЙ.
«А вот Ирина САЛТЫКОВА рожала как все - в обычном московском роддоме. Вспоминает, как страшный сон.
- Рожала я ужасно. Это вообще тяжело, да и условия ужасные. Хотя в роддом устроили через знакомых, по блату, но это не помогло. Рядом со мной лежали обычные женщины. Вдобавок я провела там несколько лишних дней.»
Но, может быть, это исключение ? Ан нет. Вот что пишет обозреватель Елена СВЕТЛОВА еженедельника «Совершенно секретно» № 11 от 1994 г. в статье «Апельсины от осины. Тысяча долларов за роды-люкс».
«Визит в роддом № 4 оказался более приятным. Там будущую маму вежливо выслушали, ответили на её вопросы, пообещали создать все условия и не стали пугать летальным исходом. Очарованная внимательным отношением, она оплатила страховой полис (в начале лета роды стоили 750 тысяч рублей, операция кесарева сечения была на 250 тысяч дороже) и стала ждать.
В восемь часов утра я почувствовала, что у меня начинается,- рассказывает Вера.- Позвонила в роддом, там сказали: «Приезжайте». Сделали все процедуры и поместили в родильный блок. Первый час ко мне никто не подходил. Потом выдали две кучки гомеопатических шариков и велели их принимать каждые 15 минут. Прошло два часа. Из меня по-прежнему что-то текло, но схваток не было. Врачи не были уверены, что это отходят воды, хотя в обменной карте написано: «маловодие». Затем дали свечи, которые никак не подействовали. Поставили капельницу, сделали стимулирующий укол внутримышечно и внутривенно. Через час начались лёгкие схватки. Воды уже отошли, часы показывали четыре. Тогда мне стали колоть каждые полчаса, это помимо капельницы. Схватки были уже сильными и регулярными. Периодически ко мне кто-то заглядывал на бегу или я окликала летящие мимо белые халаты: «У меня схватки, сколько ждать ?» «Часов семь-восемь»,- отвечали мне. Около девяти вечера пришла врач. Она осмотрела меня и сказала, что шейка матки открылась незначительно и надо решать, что делать. «А что можно ?»- спросила я. «Давайте резать. Зачем мучить ребёнка? Ему плохо». Я согласилась.
Она провалилась в бездонную пустоту наркоза, а в это время руки в перчатках быстро и ловко извлекли на яркий свет её мальчика. Родился сын. Его отец, каждый час звонивший в роддом с одним и тем же вопросом: «Я могу быть отец?»- облегчённо вздохнул.
Я почувствовала, что меня бьют по щекам, кричат, чтобы привести в себя,- рассказывает Вера,- Может быть, так и надо. В послеоперационной палате было очень холодно, не хватало одеял. Постоянно что-то кололи, потом я узнала, что это был промедол. Такое состояние, словно я весь день каталась на лыжах или рубила дрова, ни руки поднять, ни ноги. Даже шов так не болел. Плохо было не только мне. Две соседки по палате, которым тоже делали кесарево сечение и кололи те же медикаменты, страдали от этой ужасной разбитости. «Чего же вы хотите? - спросила медсестра, - Вас прокололи промедолом, и теперь у вас ломка, как у наркоманов ...»
Вместо того, чтобы проводить неуместные параллели, медсестре или врачу следовало объяснить напуганным мамам, что уколы промедола или другого аналогичного медикамента положено делать после полостной операции, так как никакой анальгин в паре с димедролом не снимет страшную боль. Всего несколько слов, ободряющая улыбка - сколько проблем можно было бы избежать.
Её перевели в отдельную палату, в которой, однако, не было ни обещанного холодильника, ни телефона. Беспокоило другое: что с ребёнком? «Как сможешь вставать, сходишь и посмотришь, не носить же каждой!» - бросили ей. И она, придерживая рукой повязку, потащилась в детскую палату. И тут её ждало новое потрясение: у малыша был заклеен глаз. Потом выяснилось: немножечко порезали веко во время операции, ничего страшного, но почему нельзя было сказать об этом раньше?
«Девочки, тяжести не поднимать!» - продолжает грустные воспоминания Вера,- предупреждали нас после операции.