Возможно, те, кто страдал, рожали в среднем чуть дольше, чем те, кто не
ощущал неудобств. В те дни механизм боли был не настолько хорошо известен,
чем теперь, и, естественно, мною было упущено многое из того, что не прошло
бы незаметным в свете современных учений.
После долгих часов размышлений, сомнений и наблюдений я пришел к заключению,
что главной отличительной чертой относительно безболезненных родов было
спокойствие роженицы. Залогом нормального и естественного исхода событий была
спокойная уверенность, почти что вера.
Таким образом, передо мной встал вопрос, какую же роль играют эмоции в
естественной функции воспроизводства. Характер родов отвечает за
эмоциональное состояние женщины или же, напротив, эмоциональный настрой несет
ответственность за характер родов? Что первично, а что вторично? Может ли
страх перед предстоящей болью запускать механизмы, вызывающие боль?
Страх ведь не обязательно ненормален; это - естественная защитная реакция. В
минуту опасности страх, порожденный знанием, является стимулом, который
подсказывает в зависимости от угрозы выход из ситуации. Например, если мы
достаточно умны, то снижаем скорость, когда пересекаем опасные перекрестки.
Имеет место и преувеличенное чувство осторожности. Будучи еще студентами
университета, мы выслушали достаточно историй о "верхе предосторожности",
таких, например, как та, в которой осторожный старик всегда, когда играл в
крикет, надевав защитную экипировку вратаря.
При родах страх и ощущение боли дают толчок естественному защитному
напряжению всего тела. К сожалении мышечное напряжение, вызываемое страхом,
также влияет и на мышцы, закрывающие матку, что задерживает ход родов и
вызывает боль. То, чему я был свидетелем в родильных палатах больницы,
убедило меняв правоте мои предположений. Но в ушах у меня до сих пор звучит
вод рос, заданный в Уайтчапеле: "Ведь не должно быть больно, правда, доктор?"
Теперь, наконец, я знаю, как ответить на этот вопрос: "Нет, не должно быть
больно".
Глава 15. Пророк без славы
Мне повезло, что после возвращения в лондонский госпиталь я работал некоторое
время домашним врачом под руководством сэра Генри Хеда. Это был один из
величайших пионеров неврологии, чьи работы помогли развиться целой отрасли
науки, известной как психосоматическая медицина. Он доказал, что соматические
и физические изменения в организме человека могут являться непосредственным
результатом психологического состояния. Мне посчастливилось много беседовать
с ним об этом. Наши беседы всегда приносили мне огромное наслаждение - в
большей степени из-за увлеченности сэра Генри не только своей специальностью,
но и искусством жить в целом. Мы много и интересно спорили, и я был поражен
широтой его наблюдений за человеческими отношениями.
Зная, что я интересуюсь акушерством и гинекологией, он обратил мое внимание
на те изменения, которые происходят в сознании женщины после наступления
беременности, и на то, как они влияют на последующее течение родов. В те
времена догматы акушерства гласили, что при родах для того, чтобы облегчить
"страдания" женщины, необходимо накачать ее лекарствами до бессознательного
состояния. Не может быть ничего более омерзительного. Однако родовспоможение
с помощью хирургических щипцов и как результат - синюшные и не желающие
кричать младенцы, отравленные лекарствами и анестезиологическими препаратами,
было обычным делом в практике того времени.
Я начал интересоваться эмоциями моих пациенток, надеясь, наблюдая за их
душевным состоянием, получить как можно больше ответов на свои вопросы.
Долгие часы я просиживал около кроватей, пытаясь установить силу
взаимоотношений между страхом и напряжением, влекущий за собой боль. Каждую
свободную минуту я рылся в книгах, которые могли бы помочь. Я не успокоился
до тех пор, пока не нашел ответа.
В 1919 году, когда мне было почти тридцать, я объединил все мои
многочисленные заметки в единый труд и тщательно все переписал, надеясь со
временем опубликовать. Рядом не было никого, с кем я мог бы свободно обсудить
эту работу. В конце концов, собрав все свое мужество, представил ее на суд
трем знакомым профессорам акушерства. Они были очень милыми людьми и любезно
согласились ознакомиться с моей работой.
Некоторое время ответа не было. Наконец, меня пригласили встретиться.