Два величайших закона природы - это закон
воспроизводства и закон сохранения видов. Если хотя бы один из них перестанет
действовать, все мы будем обречены.
На центральной площади моего родного городка стоит памятник сэру Томасу
Брауну, жившему здесь в семнадцатом веке. С детских лет я помню одно из
наиболее известных утверждений из его знаменитой книги "Религия и медицина":
"Природа ничего не делает зря". Даже сейчас я мало что могу добавить к этой
фразе. Открытия, изобретения, нововведения и начинания, сделанные людьми,
всего лишь на самую малость приоткрывают двери к знаниям. Природа отделяет
зерна от плевел. Мы должны учиться существовать в гармонии с законами
природы, если хотим сохранить жизнь на Земле.
В следующем, 1908 году, я начал свою медицинскую карьеру, имея запас уже
укоренившихся в моем сознании идей. Но вскоре мой дух исследователя и
путешественника столкнулся нос к носу с непреклонностью и непониманием. Мои
наставники были еще более жестки в своих суждениях и еще менее доступны, чем
любые профессора дня сегодняшнего. Они были так далеки, что казалось, когда
кто-нибудь из них смотрел вниз на вопрошающего студента, последний становился
для них неясным объектом, который трудно было разглядеть. Вопросы же студента
для столь достойного заслуженного человека казались еще более далекой
туманностью. Ответ, который я обычно получал в классе, был таковым: "Мой
милый мальчик, мы пытаемся учить вас, так будьте добры: перед тем, как
задавать вопрос в области науки, которой вы не понимаете, постарайтесь..." и
т.д., и т.п.
К счастью, благодаря моей любви к спорту, вскоре я научился получать
удовольствие от соприкосновения высокомерных лиц с моей боксерской перчаткой.
И некоторые из владельцев ранее высоко задранных длинных носов стали моими
друзьями на всю жизнь. Это было достаточно странно, но именно здесь - на
ринге, на футбольном поле, на теннисном корте или площадке для гольфа, мои
наставники, свободные от работы и обязанностей, были доступны для своих
студентов без всяких ограничений. Именно здесь я узнал, что они были людьми
высочайшего достоинства и человеческого понимания. Они с большей готовностью
смеялись над собой, чем над своими коллегами, их руки всегда были протянуты
навстречу тому, кто нуждался в совете и помощи. Спустя некоторое время я
понял, что длинные носы задирались лишь для самозащиты, а вытягивались только
в трудных ситуациях или когда слишком трудный вопрос создавал угрозу устоям
ортодоксальности.
Мне очень повезло, что в годы обучения в Кембридже моими учителями стали
профессора Ширли и Гардинер, Джон Бакстер Лангли и Томас Маккал Андерсон. Мое
давнее увлечение природоведением вылилось в любовь к зоологии, биологии и
физиологии. Наблюдения за рождением молодняка любого типа, класса или отряда
пробуждали во мне любопытство. На такие исследования меня толкала даже не
врожденная проницательность, а скорее обида на то, что законы природы так
несправедливо обошли женщин.
Также мне довезло, что моими профессорами по курсу антропологии были такие
люди, как Риверз и М.Д.У.Джеффериз. В 1908-1909 годах вместе с одним-двумя
приятелями мы частенько сидели на полу в комнатах профессора Риверза в
Кембридже. Вместе с ним мы пили чай и ели печенье, одновременно слушая
увлекательные, интересные и почти пугающие нас, студентов младших курсов,
рассказы профессора о самом начале своей работы в области социальной
антропологии. Профессор Джеффериз перед тем, как уйти в отставку и получить
назначение старшего лектора по антропологии в университете, провел тридцать
лет своей жизни, работая преподавателем в Восточной Африке. Именно от него я
впервые услышал фразу, что мы не должны делать выводов, основываясь только на
предположениях.
В 1910 году, все еще в Кембридже, я провел достаточно времени, занимаясь
анализом цветовых и зрительных ассоциаций. Для меня это было особенно
интересным, так как я обладал определенного рода дальтонизмом. Позже я
попросил некоторых из моих друзей с музыкальным образованием описать, какие
картины ассоциируются у них с звучанием той или иной мелодии. Практическим
путем мы установили, что гениальные музыкальные произведения не только ясно и
безошибочно передают нам определенные картины, но также и запечатлевают их в
нашей памяти визуально. Когда мы закрывали глаза и мысленно воспроизводили
эти картины, в наших головах начинали звучать музыкальные отрывки, гармонично
связанные с тем, что мы видели.