И — посмеяться, если пришла в голову забавная мысль. Однажды, хитро улыбаясь, спрашивает: «А где у коленки локоть?» Потом, показывая на коленную чашечку, говорит хохоча: «Вот он!» Ее вопросы теперь менее хаотичны. И ответы выслушивает терпеливее, чем раньше. «Как делается стекло?», «Из чего получается бумага?», «Кто делает шторы?» Объясняя, вдруг обнаружил: не умею коротко, ясно, а главное — занимательно! — рассказывать. Хотя каждый ответ можно превратить в остросюжетную историю, которая, вероятно, вызовет следующие, уже предугадываемые вопросы.
Наверное, родитель, имей он под рукой книжку с подобными познавательно-увлекательными историями, следующими одна за другой по принципу ассоциативной цепочки, смог бы легко, в непреднамеренных разговорах дать дошкольнику много необходимых знаний. Дать — по его просьбе. Провести по тропинке знаний, не держа за руку. Без докучливых замечаний: «Не вертись! Не болтай ногой!» И, что очень существенно, — с азартом.
Ведь это же очень увлекательное занятие — отвечать на вопросы почти четырехлетнего человека, следить за его живой, непоседливой мыслью, видеть, как она становится все более упругой и цепкой. И давать ей материал для самостоятельной работы.
Самым приемлемым для Ксеньки материалом оказались все-таки не мои рассказы и не диафильмы, и не гибкие пластинки из журнала «Колобок», и даже не мультфильмы по телевизору, а книжки. Перед сном она слушала почти все, что ей читали, пока что-то вдруг не поражало ее. Тут мы начинали «ходить по кругу» — читать пятый, седьмой, двенадцатый раз одно и то же. «Скучно же», — убеждали мы с Валей Ксеньку. «Нет, интересно!» — упрямилась она.
Особенно возмущали меня вначале книжки, в которых герои-звери вступали в отношения, зверям не свойственные. «Зачем ребенка дезориентировать?» — думал я и даже как-то записал об этом в дневнике. А ребенку нравилось. Он требовал: «Чуковского! Про крокодила!» И я в конце концов сдавался — читал. Потом понял: эта звериная феерия — озорство воображения. Не назидание, не мораль здесь главное, а раскованная работа мысли, облеченной в образы.
Конечно, мне, «технарю» по образованию, нужна была в детских книжках в первую очередь полезная, максимально точная информация о жизни. И я не сразу понял, что они несут в себе такую информацию, но — закодированную в образах и потому наиболее воспринимаемую детским воображением. Оказывается, это очень емкий способ передачи знаний: образы, действующие в книжках Чуковского, рассказывают не только о разнохарактерных отношениях, добрых и недобрых поступках, умении сочувствовать, помогать, дружить, что-то отстаивать, за что-то бороться.