Только вот ведь какая особенность: он легко, беззаботно, иногда молниеносно меняет духовно-нравственную ориентацию и характер поведения в зависимости от изменившихся обстоятельств, которые «управляют» им, как волны —щепкой.
Такой человек не становится личностью, способной самостоятельно принимать решения, нести бремя ответственности за свои поступки, осознанно развивать себя, чему-то противостоять, что-то переустраивать, о ком-то всерьез и бескорыстие беспокоиться и кому-то быть опорой (ведь для этого вначале нужно найти опору в самом себе!). Не становится, так как нет не может быть возрастной отметки, после которой о ребенке или подростке можно сказать: «Теперь он дорос до некоторой самостоятельности и достоин некоторого уважения!»
Ребенок достоин уважения с момента своего рождения, хотя бы потому, что уже сейчас, как биологическое существо, уникален — у него особый, ни в ком идентично не повторяющийся генетический код. Но уважать его нужно не столько за это, сколько за то, что ему предстоит — за труд самосотворения собственной личности.
Такое уважение удержит взрослого от волюнтаристских попыток диктовать ребенку с высоты жизненного опыта «расписание» его поступков, мыслей и чувств «на завтра». Вызовет желание терпеливо помогать ему исследовать среду и себя в ней, вырабатывать свою систему взглядов на жизнь, может быть, в чем-то отличную от родительской. Отличие неизбежно, так как без отрицания нет движения. И, впуская растущего человека в мир своих мыслей и чувств, в мир своего, отнюдь не во всем удачного опыта жизни, взрослый обязан дать ему право что-то в этом мире принять, а от чего-то отказаться.
Только при этом условии человек сможет идти дальше.
Сможет, принимая выработанную старшим поколением широкую жизненную программу, внести в нее необходимые коррективы и найти наиболее подходящие способы ее воплощения.
Именно потому, что детство (и дошкольное в том числе) — не подготовка к жизни, а сама жизнь, оно должно обладать главными ее особенностями: возможностью выбора, ответственностью за свои поступки, преобразовательной деятельностью.
Трудно организовать такое детство. Не только потому, что приходится преодолевать собственные предубеждения. Аналогия детства со взрослой жизнью как бы уничтожает его специфику, заставляет переносить — мысленно, конечно! — в юные годы формы деятельности зрелого человека, и сознание, естественно, противится этому. Такой механический перенос, разумеется, невозможен.
У детства есть свои способы исследования и преобразования действительности.