Со вторым — сложнее: какой-то он туманный, наверняка таит в себе неожиданности, а «жизнь и так пошла нервная...». Действительно, второй вариант обрекает родителя на постоянное беспокойство... На исследование своего ребенка и самоисследование... На поиск новых форм и нового содержания общения, потому что ребенок-то растет — он воплощенное движение времени, время во плоти, меняющее форму тела, тембр голоса, характер поведения и, наконец, потребности нашего дитяти.
Приноровиться к этому постоянному движению — значит самому внутренне быть подвижным, обостряя чувство самоконтроля, от чего-то удерживая себя, к чему-то себя направляя. Так общение с ребенком превращается в катализатор, ускоряющий постоянный и до того, может быть, мало ощутимый процесс самовоспитания. Это общение в конечном итоге становится сотворчеством двух личностей, одна из которых только рождается, а другая — пересоздается, вырываясь из монотонного круга обыденщины на новый виток своего развития.
Это общение заставляет ценить каждый день, час, минуту жизни, обостренно чувствовать ее скоротечность и — торопиться ведь предела своим возможностям ни один человек не знает.

Запись 8-я
ПРОБЛЕМНАЯ СИТУАЦИЯ
О родительской руке, умственном иждивенчестве и трудных ответах на легкие вопросы
На горке к ледяной дорожке — очередь. Движется медленно. Съезжают на корточках, на животе, на картонке. Самые отважные — на ногах, во весь рост, растопырив руки. Кричат на весь парк тем, кто копошится внизу: «С дороги, куриные ноги!» Ксенька долгое время съезжала на корточках. Потом — полуприсев. Наконец, поехала выпрямившись. И упала. Опять каталась на корточках. Но постепенно приподымалась, пока не стала уверенно съезжать, выпрямившись. Лицо горит от мороза и удовольствия! Меня же распирает чувство гордости: молодец девчонка! Сама, без подбадриваний и понуканий освоила «технику катания». Не хныкала, когда падала.
Как-то она крепко ушиблась об острый выступ смерзшегося снега — его глыбы оставила с краю аллеи снегоуборочная машина, и мальчишки именно там, на хребтах и вершинах этих глыб, протоптали себе чуть заметную коварно-извилистую тропку. Поскользнувшись, Ксенька свалилась. Несколько секунд лежала без движения и звука. Я бросился к ней: лицо искажено гримасой боли. Стал подымать, спрашиваю, где болит. Она перевела дыхание, сказала: «Главное — не заплакать!» И — опять побежала по той же тропе. Может быть, потому, что, обгоняя ее по этим глыбам, бежали с веселыми воплями мальчишки, и ей не хотелось отставать...