Основа же, как свидетельствует дневниковая запись папы, — любовь к своему отражению. Однако до тех пор, пока скальпель самоанализа не освободит ее от обманчивой оболочки, она будет фигурировать в глазах самого родителя и его окружения как «любовь к ребенку».
Именем этой любви некоторые родители освящают свою ничем не оправданную резкость: «Ради него же, глупого, погорячился». На эту любовь списывают промахи в воспитании, в том числе и применение ремня — «для будущей пользы». Будущая польза далеко и обычно оборачивается жестокосердием, но зато сейчас родитель спокоен: он, как ему кажется, сделал все от него зависящее
Правда, такое сейчас становится редкостью. Чаще бывает другое: наказывают, но уже не ремнем и даже не окриком, а тоном, почти официальным. Отчужденным выражением лица. Подчеркнутой холодностью отношений — «отчуждением» от себя. Иными словами — утонченно наказывают. Но — не менее больно, потому что боль здесь душевная. Считается, что требовательность в этом случае была максимально уважительной: ребенка никто не оскорбил, не унизил. Ему лишь дали понять, что если он не будет поступать так, как этого требуют родители, то с чувством уюта, душевного комфорта, уверенности в себе он может распрощаться.
Испытание для неокрепшего характера жестокое!
Ребенка фактически с той же «позиции силы» подталкивают к заискиванию и притворству — к повиновению во что бы то ни стало.
Ему отказывают в естественном для растущего человека праве усомниться в безошибочности взрослых, не согласиться с ними. Его даже не хотят выслушать или слушают с выражением крайнего нетерпения.
Ему иногда объясняют его поступок и отнюдь не в резких выражениях, но именно объясняют, а не выясняют, почему он поступил. Хотя у каждого поступка может быть несколько движущих мотивов, глубоко спрятанных и часто неосознанных. Обнажить их, осмыслить вместе с ребенком можно только в диалогическом общении». В беседе «на равных», когда юный оппонент, не соглашаясь, пытаясь обосновать свою точку зрения, помогает и взрослому и самому себе понять истоки происшедшего.
«Диалогическое общение» дает воспитателю необходимую ему обратную связь. «Монологическое общение» эту связь разрывает, заставляя воспитателя двигаться по своей трудной педагогической стезе вслепую, наугад, разрушая трудно возникающие, тонкие и сложные связи человеческих отношений.
Воспитание «с позиции силы», в какие бы оно внешне элегантные и безукоризненно утонченные одежды ни рядилось, — будь то ровный бесстрастный голос в критической ситуации или же хитроумно сочиненная игра, заставляющая ребенка выполнить волю родителя — всегда «монологично».