Зачем? Не понимаю. «Давай теперь собирать!» — говорю ей. «Не буду», — отвечает упрямо. «Да что с тобой? — удивляюсь и тут же сердито добавляю: — А я не буду с тобой водиться». Нижняя губа у нее оттопыривается. «Будешь собирать?» — спрашиваю. «Не-а» — отвечает непреклонно, готовая к плачу. «Ну, раз так, то я с тобой не вожусь!» Ухожу. Слышу за спиной отчаянный вопль. Оглядываюсь и вижу: подбежавшая Катя собирает грибы в миску. Ксенька, не переставая оглашать двор плачем, тоже начинает подбирать.
Наваждение какое-то! Далась ей эта миска с грибами. Иду, рассказываю Вале. Она тоже недоумевает: откуда такое упрямство? И чем дальше, тем больше... По ступенькам крыльца гулко топочут Ксенькины ноги. Вбегает, говорит: «Я уже собрала, будешь со мной водиться?» «Теперь буду», — отвечаю, вытирая платком ее мокрое от слез лицо.
Поражаюсь тому, как страх оказаться отвергнутой заставил Ксеньку пойти против одолевшей ее страсти к разрушению. Ведь это упорное опрокидывание — ни что иное, как жажда внести беспорядок, сделать кому-то наперекор. Кому? Кате?
С Катей у нее дружба-соперничество, несмотря на разницу в возрасте. Но вряд ли Ксенька могла затаить в себе обиду от инцидента у качелей, наверняка давно забыла его. Она живет пока текущей минутой, поэтому так остро и отреагировала на угрозу «не водиться», хотя могла бы «водиться» в этот вечер с мамой, с той же Катей. Ксенька об этом даже не подумала — была в отчаянии от мысли, что ее отлучили, от ее общества отказались, и если сейчас же не исправить положения, то все вокруг будет враждебным к ней, мир ее жизни потеряет привычную устойчивость. Упрямство, видимо, было частью этой устойчивости — она поступала так, как сама решила. Она утверждала в этом негативистском поступке свое хрупкое «я». А тут все, как во время землетрясения, вдруг стало рушиться...
Нет, отлучением добиваться послушания бесчеловечно! Нужно выяснить и установить причины, порождающие ее упрямство и агрессивность, иначе потом мы запутаемся в причинах и следствиях, в действительных и мнимых мотивах ее поступков. Уже сейчас ее отношения достаточно сложны, например, с Катей. А что будет два-три года спустя?
После девяти вечера, когда Ксенька, прослушав положенную перед сном сказку, уснула, мы с Валей сидели на лавочке у дома. К нам подсела Галина Семеновна, разговорилась. Стала с улыбкой рассказывать, как Вера Ивановна «воюет» с Ксенькой: «Очень уж много замечаний, и все по мелочам: поправь панамку — солнце напечет, не бегай — споткнешься, брось ветку, а то в глаз себе попадешь, не копайся в земле — руки и так, как у трубочиста...»
Тогда я впервые подумал: а не отсюда ли у Ксеньки агрессивное желание сделать наперекор?! Потом обсуждали все это с Валей...