Один из них — игра, не скованная законченной схемой.
Игра — творчество, игра — труд.
Игра, дающая информацию о свойствах предметов, о среде, о людях, о самом себе, наконец.
Игра, в которую ребенок иногда верит больше, чем в очевидный факт, потому что работа его воображения и действия, сопряженные с этой работой, тоже факт его бытия. Факт, появившийся по его собственной воле, это особенно важно.
Нам, взрослым, забывшим законы детской игры, нелегко бывает включиться в нее, стать для ребенка партнером, умеющим не навязывать: а лишь подсказывать ее варианты, полагаться на его интуитивный выбор.
Но с игры-то как раз и начинается та духовная близость, то активное непреднамеренное общение, без которого трудно потом на всех этапах взросления ребенка вникать в особенности его развития, в преодолеваемые им противоречия, разбираться в существе его конфликтов с окружающими. И быть ему другом, ненавязчивым и уважительным, в меру сил помогающим ему растить себя.

Запись 4-я
НЕСПРАВЕДЛИВОСТЬ
О "преждевременной обидчивости",
режиме дня и неожиданном упрямстве
Сегодня пришлось задержаться на работе. Приехал домой поздно. Поднимаюсь на лестничную площадку, отыскиваю в кармане ключи и слышу за дверью родной «трубный глас»... Что там еще? Пока открываю, в воображении мелькают тревожные кадры: Ксенька бежит по коридору (она передвигается теперь только бегом) и, поскользнувшись у порога, влетает, как мяч, в кухню, падая лицом на кафельный пол... (Сколько раз просил: не нужно у входа в кухню натирать паркет до ледяного блеска — половик ерзает, даже мы, взрослые, поскальзываемся!) Следующие кадры — еще страшнее: дочь опрокидывает на себя кипящий чайник... стаскивает на пол скатерть с хрустальной вазой и затискивает ее осколок в рот.. Тайком ухитряется взять ножницы и...
Вхожу в прихожую. По звуку определяю: это в ванной! Не раздеваясь — туда. Дверь распахнута, там трое: Валя, явно вышедшая из себя, что-то сердито говорит громко ревущей Ксеньке. У Веры Ивановны, обычно деловито-строгой, сейчас умоляющее выражение лица — она Ксеньку уговаривает. Друг друга все трое не слышат. Речь об одном: нужно умыться перед сном... Всего-навсего!
Иду на кухню выпить воды и успокоиться. Там Максим Петрович курит у окна. Спрашиваю его, как это началось. Он досадливо машет рукой, ему даже объяснять не хочется. Совсем уж плохой признак.
Возвращаюсь в ванную, беру Ксеньку за руку, веду ее в комнату. Показываю, как щелкает блестящий замок моего портфеля, в котором я приношу домой в конце каждого квартала всякие рабочие бумаги.