«Теперь на бабушку ноль внимания», — обижается Вера Ивановна и торопится к электричке. А Ксенька опять — к качелям. Я раскачиваю ее, она смеется, кричит Кате: «Мой папа меня катает!» Катя (ей Ксеня по пояс) подходит, снисходительно улыбается и между прочим сообщает: «А мой папа завтра приедет. У него срочное дело, поэтому задержался». Говорю: «Теперь пусть Катя». Ксенька неохотно уступает и, не успеваю два раза Катю качнуть, вопит: «Хватит-хватит, я буду!» Хватается за веревки, прогоняет Катю с враждебным выражением лица. Катя явно обижается, хотя изо всех сил старается не подать виду (она уже самостоятельно читает библиотечные книжки и рядом с Ксенькой чувствует себя особенно взрослой). «Так несправедливо», — объясняю. Но она, насупливаясь, поплотнее усаживается на освободившиеся качели и говорит Кате: «Мои качели». Потом подумав, решительно добавляет: «Мой папа». «Раз ты такая жадная, — говорю этой трехлетней собственнице, — не буду тебя катать».
Сидит молча, уставившись в траву. Лицо меняется: смешно оттопыривается нижняя губа, глаза превращаются в щелки, из них катятся слезы. Правда — ненадолго: Валя зовет нас ужинать, это отвлекает. Но за столом конфликт повторяется: «Не буду кашу». Уговоры не помогают. Валя выходит из себя и отставляет тарелку: «Иди из-за стола, раз так». Ксенька сидит, уставившись в стол, не уходит. Опять медленно оттопыривается нижняя губа.
Наконец каша съедена. Вечернее солнце еще не спряталось — на березовых стволах лежат золотисто-алые отблески. Все пережитые неприятности забыты, настроение приподнятое, идем гулять. Обследуем заросли малины, следим за трясогузкой, бегущей по коньку крыши. Проходим мимо соседского крыльца, на котором в продолговатой посудине мокнут Катины грибы. И тут Ксенька, словно бы механически-привычным движением, подцепив миску, опрокидывает ее. Грибы вместе с водой летят под ноги. «Ты это зачем?» — спрашиваю, не понимая. Молчит, насупившись. «Катина мама обидится, — говорю первое, пришедшее в голову. — Давай быстро подберем». Молчит, не двигаясь, как маленький деревянный идол с таинственно-упрямым выражением лица.
Подбираю сам. Галина Семеновна прибегает с веранды на помощь, приговаривая: «Ничего, ничего». «Надо извиниться», — говорю Ксеньке. Она бормочет что-то похожее на извинение и мы уходим. Но через минут пятнадцать после поисков ежа и прогулки к колодцу за водой мы опять проходим мимо соседского крыльца. И опять Ксенька тем же, почти автоматическим движением опрокидывает посудину с грибами к себе под ноги.