На качелях кататься. Ты меня покатаешь?.. Улыбнулась... Ну, кажется, все в порядке»!
Глазами Ксеньки: «Папка на стол залез... Мне нельзя на стол с ногами, а ему можно... какой он на столе большой! Какие блестящие, круглые — в коробке! Возьму одну. Твердая, тяжелая совсем. Будто шарик. Прозрачный. Интересно, он летает? Если кинуть, полетит? Папа, смотри какой красивый! Почему у папы лицо плохое? И голос плохой... Отобрал шарик. Всегда отбирает. Жадный папка... Я вот свои игрушки ему даю.
Ему хорошо, он большой. Особенно когда на столе. А мне и на стол с ногами нельзя, и ножницы нельзя, и нож нельзя. Ничего нельзя! И рубашка у него клетчатая, противная. Не хочу с ним рядом сидеть!.. Зачем-то голос у него тихий... Секрет хочет сказать... Про шарик секрет... Про лампочку... Пустая лампочка... А резиновый заяц в серединке тоже пустой, я видела. И он совсем не хочет бабахнуть. А лампочка хочет. И палец порезать, как тогда... Трава— вжик!— порезала. Щипало. Мама испугалась, а палец красный-красный! Красивый палец. Будто я его покрасила. Только щипало. Нет, не хочу, чтобы щипало. Лампочка злая, пусть сидит в коробке. А мы пойдем на качели. Папка такой большой, а хочет кататься. Я его буду катать, а у него ноги длинные. Задевать будут! Смешной папка! И голос у него хороший... И рубашка в клетку хорошая...»
Сейчас, перечитывая оба монолога и вспоминая, как менялось у дочери лицо во время нашего разговора, я начинаю понимать: когда мы, родители, чрезмерно поддаемся чувствам, у нас в общении с ребенком появляется эмоционально отрицательный барьер. Дочь видит искаженное гневом, «плохое» лицо, слышит резкий, а значит, «плохой» голос, и отношение к услышанным словам у нее соответственно тоже «плохое», отрицательное. Этот барьер мешает начать диалог с духовным естеством ребенка, с его сознанием.
Стоило изменить интонацию, и барьер исчез. Возник интерес. Не мог не возникнуть, потому что я знаю то, чего не знает дочь. Своим рассказом я раздвигаю границы ее знаний и ощущений. Включаю ее воображение в активное сотрудничество. Нечаянно возникает и «конструктивная» с юмористическим оттенком концовка разговора, отвлекающая от неприятной темы. Глаза у дочери оживают — ей уже все вокруг нравится.
Как это важно, оказывается, — умение найти верную интонацию! Даже в критической ситуации ребенка можно остановить не криком, а словом, за которым он увидит не произвол взрослого человека, а объективные обстоятельства... Да и в наших «взрослых» разговорах всегда ли это умение присутствует? Помню, как-то у меня с Валентиной, хлопотавшей на кухне у плиты, разговор вдруг перешел на повышенные тона — чуть-чуть стал резче, чем обычно.