Мы поняли, что на глубинном уровне каждого мужчину история г-жи X . провоцировала на ненависть к ее матери и желание вырвать г-жу X . из ее лап. Связи с чернокожими партнерами служили г-же X . для того, чтобы, используя свое тело как продолжение материнского, утонченно унизить мать этим путем. Мать часто критиковала и упрекала ее, говоря: «Как может твое тело, которое когда-то было во мне, чувствовать что-нибудь к мужчине, которого я не выношу!» Мать г-жи X . очевидным образом разделяла фантазию дочери о том, что мать владеет ее телом и нераздельна с ним. Выбирая себе таких незавидных мужчин, г-жа X . избегала страха перед материнской завистью. На взрослую женщину давили последствия ее сильнейшей детской зависти к своей красивой матери. Эта зависть повторилась и в подростковом возрасте, а в переносе проявлялась в завистливых нападках на нашу совместную работу. Мы не должны были быть взаимно удовлетворены и возбуждены сотворением совместного живого опыта, переживания, но должны были зачать ребенка, которого г-жа X . потом абортирует. Это отражалось и в творческих способностях г-жи X .: она могла раздавать свежие, яркие, живые и будоражащие идеи своим студентам, но не могла развивать их сама. Ее неспособность писать лишь дополняла неспособность произвести на свет живого ребенка, так как она проецировала свои деструктивные желания на окружающий мир, где каждый читатель был критиканкой и садисткой матерью, с которой она ощущала себя слитой воедино.
Наша аналитическая работа была теперь сосредоточена на проецировании садистских импульсов: на мать — изначально, на аналитика — при переносе. Г-жа X . теперь уже могла воспринимать свой собственный садизм. Сперва она говорила: «Я делала только то, чего хотела мать». Позже она плакала: «Я убила этих детей». Интерпретация, что г-жа X . неспособна признать хорошую мать в своем аналитике, в своей матери или в са-мой себе, помогла ей рассказать о фантазии, которая тайно владычествовала над ней в детстве и никогда не была вытеснена. Согласно этой фантазии не было такого времени, когда ее не существовало. Она просто была Яйцом, сокрытым в материнской утробе и ожидающим оплодотворения спермой отца. Фантазия делала ее участницей родитель-ского соития и собственного зачатия. Отсюда следует, что эта фантазия не только делала ее причиной рака полового члена, от которого скончался отец, поскольку она кусала его член при интромиссии (известное неразличение рта и вагины), но еще и поддерживала первичное единство матери и ребенка, так что становилось неясно: она — это она или собственная мать. Любая беременность г-жи X ., таким образом, угрожала выполнить эдипальное желание, которое не было вытеснено. Оплодотворенное яйцо, плод внутри ее тела, можно было реально изгнать, не ощущая вины: плод представлял собой как опаснейший рак, убивший отца, так и садистские аспекты ее Собственного Я, слитые с теми, которые она проецировала на свою мать.