А плод представлял собой и ее как нежеланного, трудного ребенка (каким она была по словам матери), и саму мать — агрессора и убийцу. В ней не было жизнеспособной альтернативы идентификациям с плохой матерью и плохим ребенком.
Это нашло отражение и в ее переносе. Г-жу X . направил ко мне ее соотечественник и мой коллега. Когда мы встретились, у меня не было вакансии для нее, и я хотела ото-слать ее к другому аналитику. Когда я сказала ей об этом, она, несмотря на свою де-прессию, заявила, что сможет работать только со мной и подождет. Вскоре у меня об-разовалась неожиданная вакансия, и мы начали совместную работу. Г-жа X . уловила на первой же встрече мой интерес к ее рассказу о ее первой беременности и аборте, так как беременность является особой областью моих профессиональных интересов. Ее ответ на мое затруднение в поиске вакансии для нее — она упорно этой вакансии дожидалась — был проявлением переноса на меня ее базисной фантазии: она цепляется за амбивалентную мать и улещивает-соблазняет ее на то, чтобы дать ей (г-же X .) жизнь.
С самого начала г-жа X . пыталась установить амбивалентный контрперенос, в котором мы бы воспроизводили садомазохистские отношения. Часто она задерживала плату и никогда не придерживалась установленных выходных. Это была попытка превратить меня в жадную, требовательную, злобную фигуру, которая заставит ее почувствовать себя виноватой за отдельное существование. Улечься на кушетку г-жа X . не могла, но выносила на анализ множество сновидений, которые на этом этапе были богатыми и красочными. Она записывала их в тетрадку, которую приносила с собой на каждый се-анс, и читала их странно невыразительным голоском маленькой девочки. Она и толко-вала их очень умно, не оставляя места для моего собственного творчества. Моей ролью было смотреть с восхищением, какая она умненькая и как умеет держать под контролем ситуацию — быть пациентом и аналитиком сразу. Это было воспроизведением ее семейной легенды. Она была первым ребенком и внуком, которым все восхищались. Ее мать часто повторяла, что считала ее, ребенка, умнее самой себя. Так повторялась си-туация детского всемогущества и беспомощности. Умненький ребеночек в начале ана-лиза служил прикрытием для чувства тревоги. Сновидения были полезным, плодотворным продуктом, но она не могла рискнуть выслушать мои интерпретации: они могли оказаться критическими нападками, от которых рассыпалось бы на части ее хрупкое Собственное Я.
Проверив мою способность быть терпеливой, выдерживать и выносить ситуацию, не превращаясь в деструктивную и контролирующую родительскую фигуру, чего она ожи-дала от меня, надеясь все же, что этого не произойдет, г-жа X . смогла улечься на ку-шетку и позволить себе регресс в аналитической ситуации.