Позже я поняла, что это было обратной стороной пережитого г-жой В. в концлагере и насильственным внедрением (проецированием) в меня аффектов, которые были у нее отщеплены и отрицались ею ценой психического здоровья. Это было также первым открытым проявлением скрытой идентификации с агрессором, которая поднималась в сознание по мере продвижения анализа. Г-жа В. росла в деревне, где евреи и неевреи жили бок о бок много поколений. Когда ее страна была оккупирована, знакомые с детства друзья превратились в преследователей и до-несли на нее и ее семью эсэсовцам, хотя по их внешности они и сошли бы за неевреев: высокие, светловолосые и голубоглазые.
Г-жа В. говорила мне, что отец очень тепло относился к ней в детстве, а холодная мать только исполняла обязанности и могла физически приласкать ее, только когда она бо-лела; следовательно, в предшествующем переносе на меня в качестве лечащего врача она проходила через единственное в ее жизни переживание, когда мать выражала ей свою любовь физически, прикосновением. Г-жа В. часто делила с родителями постель, когда болела, и жалась к отцу, хотя он всегда настаивал, чтобы она ложилась к нему спиной. Хотя у нее не было сознательных воспоминаний о половой жизни родителей, анализ показывал, что материал первичной сцены повлиял на ее инфантильную сексу-альность и фантазии. Например, когда она во время болезни спала в собственной по-стели, ей часто случалось намочить ее. Следовательно, она бессознательно принимала в первичной сцене отцовскую роль.
Первый менструальный цикл начался у нее за неделю до того, как их семью отправили в Аушвитц. В лагере, перед лицом смерти, у нее не было ни месячных, ни ночного не-держания. Г-жа В. вспоминала, как отец обнимал ее, прижав к себе, пока поезд шел к Аушвитцу. Под его защитой она была как в чудесном сне, и страх за себя и за других не касался ее чувств. По прибытии ее вырвали из рук отца, и больше она его не видела. Ее поволокли в комнату, набитую женщинами, среди которых были ее мать и сестра. Неожиданно она увидела красивого темноволосого мужчину, безукоризненно одетого, который отобрал ее мать, сестру и ее самое для работы, а не для отправки на смерть. Позднее она узнала, что это был доктор Менгеле, Ангел Смерти Аушвитца. Хотя она больше никогда его не видела, его красивое лицо осталось в ее полудетской памяти. В лагере г-жа В., переполненная физической и эмоциональной беспомощностью и отчаянием, почти дошла до состояния психической смерти. Поддерживаемая физически и эмоционально матерью, пока та не умерла, и сестрой, г-жа В. все-таки выжила, бла-годаря преданной заботе сестры.
Первая стадия анализа г-жи В. была проверкой для нас обеих. Г-же В. необходимо было проверить не только мою способность понять ее и помочь ей жить, как это сделала ее сестра, она нуждалась еще и в проверке моей способности выражать за нее ее аффекты, пока она не будет достаточно сильна, чтобы испытывать их самой.