Это ее мать все ей рассказала, а отец никогда не упоминал сестру или мать, участи которых он избежал, эмигрировав.
Тогда мы обе поняли, что Джуди жила в двойной реальности — своей собственной жиз-нью и (в фантазии) жизнью Эльзы в концлагере. Оказалось, ее принцип реальности был так же нарушен, как и ее образ своего тела, что я и отметила вначале. Странный симптом исчез после того как бессознательная фантазия была осознана и мы смогли ее проработать. Я рада сообщить, что она бросила безуспешные попытки стать балериной. То, что показалось психозом, было локальной неудачей в оценке разницы между ре-альностью и фантазией.
Наученная анализом своего контрпереноса, я заинтересовалась, не могла ли неудача Джуди в оценке разницы между реальностью и фантазией быть отчасти обязана вытес-ненной скорби ее отца о сестре, о которой он никогда не говорил. Через свой контрпе-ренос я словно увидела приезд девятнадцатилетней Джуди в Европу глазами ее отца: как одно целое возвращались туда его дочь и девятнадцатилетняя Эльза его фантазии. Те же явления я наблюдала у девушки, чья старшая сестра погибла в концлагере за-долго до рождения младшей.
Работа с Джуди привлекла мое внимание к тому, каким ударом может стать возвращение в Европу для некоторых детей, чьи родители оттуда эмигрировали. Те же паттерны я обнаруживала и у других пациентов, чьи родители или прародители пережили Ката-строфу. Их возвращение в Европу, казалось, вывело на передний план скрытые прежде аспекты их идентификации. Как указывает Блюм, ранняя идентификация основана на процессе внутренней селекции и интернализации, и на нее отчасти влияют намеки ок-ружения (Блюм, 1986). На идентификации этих детей видимо повлияло окружение, в котором жили их родители в то время, когда они (дети) были совсем маленькими, а сами родители только недавно вышли на свободу. Они все еще были в состоянии травмы от всего вынесенного и утрат близких. Многие были в депрессии и не могли обеспечить своим детям надежные ранние объектные отношения, в которых те чувствовали бы себя в безопасности. Достаточно хорошее родительство, необходимое для здорового процесса интернализации и идентификации, было совершенно им недоступно. Когда позднее они наладили свою жизнь, то создали детям другое воспитывающее окружение, и дети смогли интернализовать более сильное ощущение идентичности. Однако, по моему опыту, архаические объектные отношения остаются скрытыми под этими верхними и более рациональными Эго-процессами и вновь проявляются в форме слабости Эго или фиксаций пациента на определенных этапах развития идентичности.
Эмоциональные шрамы Катастрофы болят не только у детей жертв и их аналитиков, но и у детей преследователей и их аналитиков.